О «холодности» героев Ефремова

Все рассуждающие о холодности героев Ефремова почему-то не дают себе задуматься, что кажущиеся им более реалистичными, а потому более близкими герои хотя бы тех же относительно ранних Стругацких, жители Мира Полдня — это всё те же наши современники, перенесённые в более-менее благополучные условия. А что такое наш современник, который живёт отнюдь в не благополучных условиях? Это задёрганное больное — в первую очередь психически — существо, съедаемое сотней страстей и неврозов, вечно мечущееся в погоне за иллюзорными целями, мучающееся комплексами и несуществующими противоречиями, исповедающий даже взаимоисключающие предрассудки, часто — просто цивилизованный дикарь, невоспитанный и, в общем-то, малограмотный, не имеющий ни малейшего представления о самодисциплине и культуре собственного мышления, с совершенно искажёнными ценностями и представлениями о взаимоотношениях между людьми, а шире — человека с миром.

Но многим кажется, что это — норма, так и должно быть, они даже не замечают всего вышеперечисленного. Для многих и Мир Полдня — чрезмерная абстракция. Желательно, чтобы человечек был с тухлецой — о, тогда да, тогда это герой нашего времени и свой в доску парень, и пусть и через тысячу лет такие будут. Как же это — что б пива не жрать, тёлок не ревновать, желчью не исходить, когда что-то не устраивает, и за места на пьедестале не бороться, лезя по головам? Как же это, чтобы всем не показать — а у меня длиннее? Как без дули в кармане ходить? Над идиотскими шутками не ржать, полагая верхом остроумия?

Врядли в описанном гопнике кто-то из читателей узнает себя. Каждый скажет: «Но я не такой!» Однако, если подумать, то сколько в нас сидит такого смутного, ненужного, часто откровенно грязного? Скольких из нас снедают демоны самолюбия, жадности и сребролюбия, тщеславия, зависти, пустословия, суетности, озлобленности и равнодушия?

Увы, люди пока не могут массово возвыситься над суетой повседневности, над своей эпохой, увидеть себя со стороны и обезьяну в себе — и во многом по своей же вине. Однако всегда находятся люди, которые могут приподняться над инфернальной неизбежностью, увидеть в себе и окружающих людей, то настоящее, что в нас есть, а не наносное и пустое. И пытаются это увиденное открыть и другим. А что же делает обезьяна в нас? Она тут же пугается и злится — ведь открытое недвусмысленно показывает, каковы мы на самом деле, и что необходимы душевные усилия для изменения. Она даже не понимает этого умом, но реагирует тут же и вполне однозначно — начинает кидаться мусором, палками и калом, дико верещать, заглушая криком тихий, ещё еле пробивающийся голосок своей души, всячески поносить и унижать услышанное и самого рассказчика, объявляя «холодным», «ходульным», «примитивным», на порядок ниже стоящим этой обезьяны.

Вспоминается эпизод из «Часа Быка» того же Ефремова, где тормансианский автомат, производивший психологический тест на профпригодность, объявил космонавта-землялина тупым. Может быть с точки зрения сегодняшних представлений это технически было бы неверно, но как метафора вполне показывает отношение обывателя ко всему, что выше его, дальше ушло в своей эволюции или хотя бы иное, отличное от его стереотипов. Примерно так европейцы относились к народам других культур во времена Великих Географических открытий.