Забавно, что рассуждая о социализме, автор по сути остаётся в рамках тех самых «либеральных» (по сути буржуазных) представлений и линейного продления сегодняшнего в будущее.
Вот скажите, кто вообще сказал, что сама нынешняя территориальная структура должна сохраняться? Тут телега поставлена впереди лошади. Означенная структура определяется территориальным распределением производства и характером производственных связей, в общем-то уровнем развития производительных сил, а значит и то, где и как будут селиться люди. А уж это определяет требования к транспорту. Без учёта этих основополагающих условий строить предположения о транспорте — просто игра в бисер.
Современная городская конфигурация — это следствие развития производственных отношений классового общества, которые бывший СССР не преодолел. В частности спецификой развитого капиталистического общества является конвейерная индустриальная парадигма с её концентрацией производства и предельно высокой степенью разделения предельно же отчуждённого труда. СССР волей-неволей следовал именно в этой струе. Как сейчас уже понятно, без преодоления такого отчуждения ни о каком коммунизме говорить не приходится. (Кстати говоря, из текста по фразе о троллейбусах и их унификации как способа снижения себестоимости видно, что автор мыслит именно в рамках этой парадигмы). Если сто лет назад технические возможности не давали ещё разрешить эту проблему, а только лишь подводили к решению, то сейчас очевидно, что совершенно необходимо предельное развитие механизации и автоматизации производства. Если тогда Ленин образно писал «Коммунизм — это есть советская власть плюс электрификация всей страны», то сейчас этот лозунг остаётся актуальным, однако в уже расширенном виде «Коммунизм — это есть советская власть плюс автоматизация всего мира» и требуется новый план ГОЭРЛО.
А это в свою очередь означает совершенно иную конфигурацию и территориального распределения производственных мощностей и соответственно требования к транспортной инфраструктуре. И прежде чем определены исходные, говорить о том как будет выглядеть транспорт несколько преждевременно, это будет фантазией в духе стим-панка конца 19-го — начала 20 века, где на дирижаблях и воздушных авто рассекали джентльмены в смокингах и цилиндрах.
Кроме того, бессмысленно говорить о территориальной структуре, плотности населения и т.п. если мы не говорим о том, кто будет собственно на этих территориях жить. Автор с нажимом говорит о «применительно именно к нашей стране, СССР». То есть неявно автор строит даже не коммунистическую, а националистическую утопию, в которой останется и такое наследие буржуазного общества, как госграницы, видимо, в общем в сушествующих очертаниях. То есть предполагается, что будут действовать те же ограничители свободного перемещения населения, что и в буржуазном обществе. А с какой стати? Это какой-то коммунизм в отдельно взятой квартире выходит, то есть полагается, будто глобальные социальные преобразования, снеся заборы частных владений, почему-то вдруг с почтительностью остановятся перед пограничными столбами — которые суть та же охрана частных владений. Сию картину нужно полагать абсурдной. А следовательно, никто не мешает не только рационально размещать производство, но населению не менее рационально расселяться по этим территориям. Что опять-таки означает и специфику транспортного сообщения.