В обсуждении поста про честность мелькнула такая мысль, что мол, а «зачем мне тут понимание коллег «как людей» или зачем мне их понимание меня «как человека»?» в том контексте, что вот есть некий добровольный проект, в котором сотрудничество происходит ситуативно, то есть дело сделали — разбежались, они может быть даже и не то что не знают друг друга, а вообще могут только перекидываться сугубо деловыми фразами. Обычное дело в сетевых проектах. Куздра по этому поводу написал «что меня больше всего в левых нынешних удивляет — это запредельная мелкобуржуазность. Представить себя частью индустриальной машины они не могут», имея в виду что обозначенные безличные отношения его более чем устраивают, а вот иные — не очень.
Вообще говоря, характерная для программистов профдеформация. Кстати, как раз о крайнем индивидуализме самих идущих в эту профессию и говорящая. Более в абстракции погружены, наверное, только математики, что формирует специфическое механистическое отношение к окружающему как к отношениям идеализированных, абстрактных, виртуальных сущностей. Ну да это так, к слову.
Надо заметить, взгляд неожиданно парадоксальный — вроде бы столько языков стёрто про то что человек не должен быть «винтиком», столько написано про отчуждение, в частности Анлазз много пишет про зло разделения труда, ведущего к оному отчуждению, необходимость преодоления индустриально-конвейерной парадигмы как наибольшего выражения отчуждённого труда, я вот писал про концепцию «человек-завод», а тут вот вдруг такое суждение, прямо таки слышится Locomotive Breath на флейте из водосточных труб.
В чём тут дело, в чём ошибка и как это можно совместить? А дело всего в одном слове, но ключевом: «добровольный». То есть сознательный. Вы не просто так вступаете в некие отношения, а вступаете в них сознательно — и это принципиально отличает участие в такого рода труде от обычного индустриального подневольного труда, в ходе которого работник с прочими взаимодействует вне всякого учёта его желания и понимания своей функции и её необходимости, даже более того — в полном противоречии с ними. Здесь же по сути вы сами создаёте свою функцию, а не принимаете навязанную извне. Даже если на этом месте в этом процессе уже участвовал другой человек, каждый вновь его замещающий каждый раз заново создаёт её своим сознательным решением делать именно это дело. И даже если вы непосредственно не связаны какими-то глубоко дружественными узами с коллегами, «понимание как человека» здесь заключается уже в самом признании самими участниками и обществом такого сознательного решения. Не чужой дядя поставил вас на это место, а вы осознав необходимость собственного участия занимаете его, а общество в лице других участников принимает этот выбор. Но в то же время тем самым и вы принимаете выбор других участников и общества в их лице. Это уже и есть человеческие отношения — в отличие от волюнтаризма классового общества.
Можно — и наверное нужно — отметить, что такое разделение труда отнюдь не отменяет человека-завода, а наоборот необходимо дополняет его, вернее даже входит неразрывно в его бытие. При том это никак не отменяет и существование «обычных», долговременных коллективов, ибо несомненно, что всегда будут существовать как задачи долговременного свойства, так и разовые ситуативные проекты. И производственная жизнь будет представлять своего рода непрерывный танец взаимодействия таких постоянных и временных коллективов.