evgeniy_kond пишет:Не уверен, что здесь реально наличествует такой глубокий символизм в требованиях обвинения. Если, конечно, что-то в таком духе не было озвучено кем-то из официальных лиц хотя бы частным образом, мне на глаза попадались в основном краткие заметки о деле без особых подробностей на сей счёт. Но случай действительно вопиющий и действительно кажется совершенно незамеченный никем из топ-блогеров левого сегмента, как впрочем и подавляющим большинством не топов.
Скорее я бы в требованиях обвинения заподозрил желание сыграть в беспристрастных судей, «закон есть закон», «все равны перед законом» и прочую тому подобную демагогию, которая очень удобна и дёшева, когда перед лицом этого бездушного закона стоят безответные и беззащитные, над которыми нет авторитетной крыши. Показывать что «закон работает» лучше всего на слабых — вложений ноль, сплошной профит.
Тут сложно что-то говорить, потому что как кажется вменяемому человеку, по подобным поводам разные слова были сказаны писателями, публицистами и общественными деятелями ещё до революции, когда домашнее насилие тирана-отца было повседневной банальностью, заурядной бытовой подробностью и добавить что-то к этому — значит произнести банальность.
Вроде той что «частная собственность» — это не только и не столько про деньги, имущество и средства производства, сколько про людей. И про души. Не даром помещики, измеряя степень «приличности» друг друга, нисколько не стесняясь формулировкой, спрашивали «сколько у вас душ?» «Священное право частной собственности» всеобъемлюще, как бы там не напрягались господа либералы про права и свободы, но либо частная собственность, либо свобода. И общественные отношения, основанные на этой самой частной собственности, неизбежно порождают соответствующие им характеры и типы личностей, которые отнюдь не ограничиваются имущественными правами на вещи, но и неизбежно распространяют частный интерес на все объекты и явления окружающего мира, ставя первичным критерием оценки оной личностью окружающей действительности и соотношений между её частями «принадлежит ли это мне» или «ещё не принадлежит». Последнее вызывает глубочайшую обиду на мироздание и злобу к окружающим, которые препятствуют этому властелину мира хапнуть всю должную принадлежать его великолепию Вселенную. Хапнуть всё, разумеется, невозможно и это требует компенсации — уж над тем, что он полагает в своей безусловной собственности, он будет вершить свою власть с удесятерёнными усилиями. И само собой разумеющимся и безусловным имуществом полагаются дети.
Что ж тут нового? Разве что — опять таки банальность — то что сто лет назад казалось, что мы освободились от этой ядовитой, разъедающей крепче серной кислоты жажды, а теперь всё вернулось на круги своя. И получившееся — отнюдь не благостная картинка «велфер стейт», и не икона либерализма, в которой своя свобода кончается у кончика носа другого, и не царство безудержного прогресса, в котором отмирает всё отсталое и отжившее, а наоборот — капитализм оказался универсальным интерфейсом, связывающим самые разнообразные типы обществ, включая самые архаичные и дикие, с самыми человеконенавистническими нравами, прикрываемыми святостью традиций, мало того — стимулируя рост этих архаизмов, как на индивидуальном, так и общественном уровне.
Мне так кажется, не последнюю роль сыграло то, что у отца девушек кавказская фамилия. Кавказ и Средняя Азия оказались, наверное, самым слабым звеном в бывшем СССР, которые и при Союзе-то считались чуть ли не заповедниками «пережитков феодализма», в которых — исторически так сложилось — были сильны патриархальные традиции с их такими неотъемлемыми атрибутами как культ гипермаскулинности и авторитаризм родовой иерархии. Когда цивилизующее и нормализующее начало Союза перестало действовать, то носители подобных нравов оказались без всякого сдерживания, а капиталистические отношения стали идеальной почвой для их культивирования. Кажется вполне закономерным, что первыми сорвало гайки у тех, у кого была самая слабая резьба, у которых нормальная человеческая культура была во многом всего лишь тонким налётом, фиговым листочком (не стоит только думать, будто жители европейской части очень сильно культурней и цивилизованней, те же процессы идут и здесь, хотя более смазанны и может быть не так ярко выражены, инерционней, но среда ныне везде одна и та же — капиталистическая, частнособственническая).
Что усиливается атомизацией членов частнособственнического общества, в котором не только нормально быть каким-то внутри самого себя и проявлять себя неким образом внутри семейного круга, но и в котором норма «не вмешиваться в чужие дела», в котором окружающие и не считают возможным, и не имеют возможности как-то повлиять на происходящее — одни полагая это личным, частным делом, к тому же, мол, свои среди своих лучше знают, чем посторонние, другие — просто не имея физических и душевных сил кому-то сочувствовать и помогать, потому что у каждого своих забот полон рот, которые никто другой на себя не возьмёт, а подобные ситуации таковы, что вписываться в них надо по полной — как за родственника, как за самого себя, потому что простой доброй услуги вроде принести сумку или перевести через дорогу и продолжить заниматься своими делами как ни в чём не бывало, тут же забыв о таком сущем пустяке, не получится.
Примерно такое просится на язык — и это наверное можно было бы обсуждать. Но разве в этом для кого-то есть какая-то новость, какая-то неочевидность? Надо ли эту рутину раскладывать на пальцах? Наверное нет. Нужно обсуждать что и как с этим делать, и более чем очевидно, что при существующем строе сделать ничего не возможно, тут «всю систему надо менять». И это тоже очевидно.
