Сплетни нашего городка: скандал в святом семействе,
или поиски диалектики в тёмной комнате,
особенно когда её там нет
Сегодня увидел эпичное: гражданин Балаев поставил на вид Синей Вороне малую крепость в вере в троцкисткий заговор. Из пукана выхлоп не то что пламени, а прям высокотемпературной плазмы. Если уж и Ворона недостаточно высоко иконы и хоругви несёт — мне сложно представить такую степень добродетели, которая могла бы удовлетворить сего подвижника и столпа веры. Стилистика сего опуса сложными извивами ассоциативных связей почему-то приводит к мысли: не висит ли у него где в иконостасе портретик деятеля, которого понимающие ценители и знатоки в беседах многозначительно зовут не иначе как Салот Сар, в просторечьи непосвящённого в тонкую эзотерику быдла называющегося Пол Потом?
Сам предмет обсуждения — статья Вороны, в которой затрагивается проблема «измена или предательство» [руководства СССР], явился одной из отправных точек серии статей «Еще раз о причинах гибели СССР», написанных Анлаззом (1, 2, 3), в которых среди прочего он пишет о том что оное руководство в 50-е годы отошло от марксизма и «диалектического метода управления».
Ну то что марксисты среди оного руководства были в основном ритуально-догматические — то вроде ни у кого сомнения не вызывает, а вот модная ныне планка «середины 50-х годов» — эвфемизма для даты смерти Сталина — вызывает серьёзные сомнения. В том смысле, что очень сильно так сдаётся, что и дорогой вождь тоже был силён не столько в диалектике, сколько в умении покрыть свои действия облаткой ритуальной и броской как бы марксистской фразы.
Примечателен абзац: «Можно только указать на то, что основанием – или, по крайней мере, одним из оснований – для поразительной успешности советского общества периода 1920-1950 годов может считаться наличие т.н. «диалектического подхода» к имеющимся проблемам. Кстати, осознанного или нет - вопрос отдельный, однако сути это не меняет: в любом случае, принимаемые в данное время решения имели достаточно специфический характер, поскольку рассчитывались они в рамках системы с постоянным устранением противоречий, создаваемых на «предыдущей итерации».
На самом деле вопрос достаточно принципиальный — осознанно или неосознанно. Это утверждение содержит в себе неслабое такое противоречие: как же можно отойти от неосознанного, если неосознанное — значит то, к чему и не приходили? А просто случайно наткнулись, так толком и не поняв как это было сделано и откуда растут ноги. А постоянное «устранение противоречий, создаваемых на «предыдущей итерации» — а что тут такого особенного, это свойство любых, наверное систем: решение одних проблем порождает новые. А тогдашняя политика выглядит вполне себе ситуационной: вот был НЭП, который привёл к новым проблемам. Как её решили? Да банально, просто прикрутили краник, просто запретили. Какая тут на хрен диалектика? Есть препятствие — мы его ломаем об колено. Никакой там особой провидческой мысли и особо мудрого стратегического планирования. И даже никакого особого рванья шаблонов и борьбы неочевидного, но правильного с очевидным, но банальным и неверным: необходимость той же индустриализации была явствено видна и задолго до революции, а после неё — просто вопиющей, и диктовалась она как раз той логикой выживания — с голой жопой против агрессивного и враждебного мира не устоишь, но ещё раньше есть шанс просто сдохнуть с голоду — вся предыдущая история просто вопила о том, что без увеличения эффективности сельского хозяйства, которое невозможно без современных машин и агротехники, особенно в зонах весьма рискованного земледелия, каковой являлась бывш. РИ чуть менее чем полностью, общество на данной территории просто обречено. При этом банальная житейская логика требует не просто создания какой-то базы, но с запасом на более чем вероятные отклонения от среднего.
А что есть ситуационное управление с «решением проблем предыдущей итерации»? По сути это система с обратной связью, и не просто обратной, но автоколебательная. «Эффективность» «сталинского менеджмента» связана не столько с какой-то там теоретической подкованностью и дальновидением, сколько с эффектом «низкой базы» — они просто были в начале процесса и только запускали процесс, относительно же оной базы любой рост был больше, чем ничего — с одной стороны, и жёсткими рамками обусловленности — с другой стороны, в немалой степени связанной со внешним давлением. А к пресловутой середине 50-х система уже не только вошла в «режим», автоколебания стабильно установились, когда само её бытие начало рождать новые условия и новые проблемы, но уже начала двигаться к резонансу. Который её в конечном итоге и разрушил. Но в любом случае проблемы возникли не вдруг в 50-е, а были обусловлены всем предыдущим ходом процесса. Который, кстати, заметим — частично в соответствии с финальным выводом в статье Балуева — был вполне себе объективным: «классы приходят к власти не из-за того, что реформы «Косыгина-Либермана» страну переделали, а в результате классовой борьбы». Вот только специфика конспирологического мышления не позволяет довести эту мысль до конца: она видит это как результат некоего заговора или заговоров (которые чудесным образом происходит ещё от «троцкистов»).
Между прочим это ещё раз наводит на мысль, что крайне вредна и ошибочна позиция рассмотрения «власти», «партии», «руководства» как чего-то стоящего над или вне процесса — даже те, кто объявляют себя переделывателями истории, оказываются полностью вовлечёнными в её ход и отнюдь не диктующими направление и цель, а наоборот целиком и полностью подчинёнными её объективному ходу. Поэтому роль «руководящих решений» и любой их теоретической базы требует как минимум весьма осторожного рассмотрения — ломающий забор об колено скорее ломает колено, чем забор, хоть бы о победе над забором и писали во всех газетах.