Гостелерадиофонд неожданно выложил на Ютубе запись передачи 1982 года «Иван Ефремов. 1907-1972. Страницы творчества».
Снято в формате «круглого стола». Ведущий — знаменитый некогда Василий Захарченко, тогда главред «Техники — молодёжи», мне запомнившийся участием в передачах серии «Это вы можете». Довольно много известных людей в кадре — выступали писатели Александр Казанцев, Юрий Медведев, Евгений Гуляковский, так же Евгений Брандис, космонавт Владимир Аксёнов и другие, кажется ещё больше не выступавших — в кадре мелькает Сергей Павлов и ряд других смутно знакомых лиц. Присутствовала и Таисия Иосифовна, но авторы ухитрились не дать ей сказать ни слова в кадре — гениальная режиссура и глубина погружения в тему, это всё равно что на вечере памяти Ленина попросить выступить всех ходоков, всех солдат, стоявших на часах в Зимнем, телеграфистов, секретарей и т.д, но забыть дать слово Крупской. Вернее всего вырезали на монтаже. Зато есть выступление Петра Чудинова — палеонтолога и геолога, ученика Ивана Антоновича, первого издателя переписки Ефремова — избранных писем к учёным и от них.
Звучит и безусловный раритет — голос самого Ефремова с легендарных плёнок Медведева, о которых все знают, но которых никто не видел и целиком никогда не слышал. Правда, всего несколько секунд. Это, кстати, крайняя редкость — несмотря на то что 20-й век был в разгаре, медийных материалов с Ефремовым, кроме разве что фотографий, крайне мало, в этом отношении история крайне скупа, предельно. Буквально секунды киносъёмок, кажется полное отсутствие видео, и буквально несколько фраз голосом, попавшие в документальные фильмы. Вот теперь и этот кусочек.
Безусловно эта передача — интересный и сам по себе документ истории советского телевидения, дающий представление о тогдашней режиссуре, манере съёмки и монтажа, организации подобных мероприятий. И, кстати, пример того как делать не надо. На самом деле тема и мероприятие интересное, но сделано в таком монотонном, под заунывную музыку, стиле (как и многие подобные передачи тогда), что мухи дохнут. И это довольно типично для тех лет — говорящие головы, чередующиеся планами как бы одухотворённой публики и слайдами. Но любопытно, и, так сказать, антропологически — обращает внимание не только иной темп, нежели мы привыкли сейчас, но и те самые планы публики. Не сказать, что люди очень уж как-то неестественны, но всегда в тогдашних передачах обращает на себя внимание какая-то заторможенность, если не сказать отмороженность, некоторая напряжённость или может быть официальность, даже когда в кадре присутствуют люди профессионально привыкшие к камере — артисты, певцы и т.п., на этот предмет можно вспомнить передачу 76 года «Театральные встречи», в которой был полный фарш — от Юрия Никулина и сатирика Иванова до обеих бабушек отечественной попсы Пугачёвой и Ротару, не считая прочих — то есть не сказать, что люди, у которых проблемы со сценическими зажимами — однако оттенок тот же самый. Не знаю, с чем это связано, скорее всего именно с привычкой к камере — тогда ведь это был целый процесс, вот тут даже видно, какие бандуры были у операторов и насколько всё это было геморройно, то есть у обычного человека шанс попасть на камеру был только если снимает ТВ — а значит предельно редко, и, самое главное, это видимо воспринималось как крайне серьёзное, чрезвычайное событие и ответственное мероприятие, очень официальное, где надо вести и выглядеть соответствующе.
Вот ведь забавно — вот даже я, как один людей, родившихся ещё в ту эпоху и которые ещё сами как-то понимают этот пиетет перед телевидением, уже не получается воспроизвести в памяти эмоции, которые мог бы я тогда испытать, случись попасть на съёмочную площадку, потому что мы уже настолько привыкли к окружающим нас бесчисленным средствам и фактам фиксации — от камер наблюдения в магазинах до роликов на ютубе с бесконечными трясущимися селфи — что уже не воспринимаем это как что-то особенное. И, надо заметить, роль и вес телевидения, его авторитет упал до плинтуса. Какой может быть пиетет к площадному нижепоясному шоу и велика ли цена факту попадания в оное? А тогда всё было сильно иначе.