цитата:
Я уж не говорю, что про пролетариев - "непосредственных производителей материальных благ" - это просто неправда в эпоху НТР.
Наверное айфоны и картошка в магазинах ментальным усилием инженера появляются, ага. Пока что везде, во всём мире непосредственно материальные блага производят таки да — пролетарии. Просто Китай и Малайзия далеко, пролетариев издалека не увидать.
Теоретически — да, роль работников умственного труда возрастает и, как любит повторять Кургинян, «наука становится непосредственной производительной силой общества». С чем в принципе согласны неолиберальные апологеты концепции постиндустриального общества, с восторгом молящиеся на икону покойного капиталиста Джобса и на пока ещё живого капиталиста Гейтса. Расхождения начинаются, когда встаёт вопрос «как делить будем — поровну или по справедливости?» Особенно пикантно то положение, что самый умственный труд, достойный самой большой доли пирога с точки зрения либероидов — того, кто сумел построить тех инженеров и впарить продукт покупателю. Особенно эротично, когда начинаются рассуждения о торговле информацией и прочими вроде бы нематериальными продуктами.
Но если подумать внимательно, то надо отделить мух от котлет. Кто бы что ни говорил, производится и продаётся не информация, а сугубо материальные предметы — еда, вещи, предметы обихода и так далее.
Исторически производство возникло именно как производство материальных предметов. В первую очередь обеспечивающее жизнедеятельность — пищу, её добычу и защиту от воздействия внешней среды. Это краеугольные камни, это первоначальный смысл человеческой деятельности. И он будет актуален всегда, по крайней мере для биологических существ при данных законах физики.
Эти предметы — то, что подлежит какому-либо способу использования и распределения, в данном случае неважно по какому принципу. Непосредственное физическое существование зависит от этих предметов. Подчеркну: реальных материальных предметов, а не виртуальных объектов, идей и т.п. Идеи обретают материальную ценность только в момент их практической реализации и выражаются в результатах труда. То есть, как принято говорить — будут воплощены «в металле». Можно в уме иметь стопятьсот вариантов мотыги, но толк они будут иметь только тогда, когда в руках появится эта мотыга и ею можно будет начать пользоваться по прямому назначению — еду добывать.
Соответственно любая экономика начинается с и базируется на производстве и распределении этих жизнеобеспечивающих вещей. И предметом экономики объективно являются именно взаимодействия по поводу вещей. И, рассуждая о каком-то продукте, а тем паче прибавочной стоимости, нужно говорить о тех вещах, в процессе производства которых они получаются или при помощи которых они производятся. С этой точки зрения допустим Майкрософт реально производит кусочки пластика, которые называются компакт-дисками. А, скажем, интернет-провайдер — это сложное пересечение взаимодействия производителей компьютеров, оборудования, электростанций и линий связи. Точно так же типография физически реально занимается вторичной обработкой бумаги.
В чём основные отличия вещи и информации? В общем виде, абстрагированном от частностей, они следующие: во-первых, вещи отчуждаемы, а информация неотчуждаема; во-вторых, каждая вещь — уникальна, каждая создаётся вновь и на создание каждого экземпляра предмета затрачивается труда, времени и сил столько же, сколько на создание оригинала и пропорционально количеству экземпляров (если речь идёт о копиях предмета), а информация создаётся единственный раз, затраты на её создание происходят однократно и существует она в единственном экземпляре (сто тысяч читателей романа читают один и тот же роман, миллион зрителей смотрит одну и ту же телепередачу), а копии невозможны в принципе, поэтому копирование вообще ничего не стоит; одной вещью может воспользоваться ограниченное число людей, информацией — теоретически бесконечное. То есть обращение информации в виртуальный объект, подобный вещественным предметам, совершенно неправомерен.
Может возникнуть вопрос: а как же так, как это невозможно копирование, когда мы каждый божий день только и занимаемся копированем информации? Тратя при том немалые денежки? А мы не информацию копируем. Это не копирование, это распространение, и тратимся мы на носители информации и каналы распространения. То есть материальная стоимость информации заключается только в стоимости её создания и стоимости распространения. Сама по себе она ничего не стоит.
Как же тогда быть с ценностью информации? Как быть с торговлей информацией? Конструкторская идея ведь может стоить миллиарды долларов, инсайдерская информация может принести миллионы биржевому спекулянту, а сообщение разведчика во время войны стоить жизни миллионам людей, принести славу, власть и богатство одному полководцу и лишить всего этого другого.
А вот как с мотыгой. Идея конструктора обретёт свою цену тогда, когда будет реализована — когда по его чертежам будут выпущены товары, проданы и получены за них деньги. За НИХ, а не за чертежи. Биржевые спекулянты используют средства, полученные от реализации продукта, созданного в других отраслях хозяйства и их деньги — это на самом деле доля прибавочной стоимости этих продуктов, перераспределённая по цепочке финансовых манипуляций, в ходе которых и используется — то есть реализуется — та инсайдерская информация. Ценность военной информации разведчика реализуется тогда, когда использовавший её полководец победит противника и захватит его материальные ресурсы. И т.д. и т.п.
А теперь рассмотрим вот какой вопрос. Сколько стоит труд в своей основе, в своём непосредственном, физическом выражении, с биологической точки зрения? Столько, сколько калорий необходимо затратить работнику на труд. Точнее говоря, сколько требуется ему для поддержания своего организма в работоспособном состоянии — организм затрачивает энергию не только на собственно действия, но и на сам обмен веществ и человеку необходимо возместить всё это количество.
И вот тут интересная подробность возникает: если пренебречь индивидуальными особенностями каждого отдельного человеческого организма, то все люди потребляют примерно одинаковое количество энергии. Оно, конечно, разное и у отдельных людей, и у разных категорий людей: у детей и взрослых, у мужчин и женщин, у живущих на юге и на севере, занимающихся физическим и умственным трудом и т.д. Но с точностью до разницы в разы оно одинаково — настолько, насколько схожи все существа одного биологического вида.
Из этого вытекает ещё одна интересная подробность: изобретатель, создавая единицу информации, затрачивается на её создание один раз. А создающий материальные предметы — каждый раз на каждый предмет. Манипулирующий же информацией (хозяин, менеджер) вообще ни бубна не создаёт. А кушать все хотят как все.
Вывод: претензии что «эффктивных менеджероов», что технической интеллигенции на какую-то особую «справедливость» необоснованны. Особенно если учесть, что занятые физическим трудом, энергии расходуют всё же несколько больше людей умственного труда. Как бы ни были гениальны изобретения, как бы ни были мудры исходящие ЦУ — и гениальность, и мудрость, и последующая кормёжка обретают вещественность руками вот тех самых пролетариев.
Постановка же вопроса «кто главнее» неверна в принципе. Человек как вид имеет то преимущство перед прочими формами материи живой и не живой, что люди могут планировать наперёд, ставить себе идеальные цели, а задачи, решение которых составляет на самом деле один процесс — обеспечение жизнедеятельности — может распределять между отдельными членами общества и их группами — то есть организовывать производство. Чем более сложные технологиии применяются, тем сложнее необходимо и организовываться обществу, тем на большее количество операций и их цепочек распределяется труд. В том числе и деятельность по самому планированию, проектированию того идеального образа задачи, отделяется от деятельности по собственно физической её реализации. Однако они необхоидмы все одновременно, как голове нужны руки, а рукам — голова и ни одно из них не может быть признано важнейшим по сравнению с другим. Потому что важнее находится на более высоком уровне — системы, которая объединяет эту голову, руки и прочие части тело в один целостный организм, который только вот так — весь вместе взятый и является тем, что называется «человек».
Мне скажут: «Ну хорошо, это верно тогда, когда доля ручного труда велика, но в информационную эру-то, эпоху НТР и торжества науки как производительной силы общества? Разве не инженер производит вещи? Разумеется, управляя автоматическим станком». В том-то и дело, что станком. Который выполняет роль чёрнорабочего, которого с ростом механизации всё в большей степени заменяет машина.
Можно было бы надеяться, что со временем машины возьмут все вредные и излишне тяжёлые функции на себя. И тогда пролетариат пролетариатом быть перестанет. Однако, как показывает развитие событий, в рамках капитализма этого произойти не может. Автоматизировать выгодно только те операции, которые иначе выполнить невозможно технологически. Скажем, микросхему современного процессора вручную собрать просто невозможно. Однако собирать конечное изделие, сам компьютер — никто в роботизированную линию не вкладывается, сажают рабочего. И, в общем, если взглянуть на окружающее, развиваются больше всего те сферы, которые принципиально облегчить жизнь людей не могут. Ну какая облегчение от ещё одной модели айфона? Которая к тому же через год будет объявлена устаревшей, негодной, владение которой постыдно, а стаду велено бежать покупать новое.
Увеличивается ли при этом не только доля механизации и автоматизации труда, но и количество разработчиков? Того пресловутого когнитариата. Самое смешное, что нет. Или незначительно. Зачем их много? Десяток конструкторов вполне может обеспечить чертежами десяток заводов по всему миру, которые будут клепать одно и то же.
Увеличение доли работников как бы умственного труда в некоторых странах связано с диспропорциями в общественном производстве, они просто сидят в определённых — при том часто побочных — структурах цепочек общественного производства, часто это структуры даже не производства как такового, в узком то есть смысле, а распределения прибавочной стоимостимости. Если в одном кабинете собрать всех инженеров всех отделов института, то будет казаться, что их очень много. Точно так же если собрать всех менеджеров, секретарш, и т.д. Однако когнитариат ли всё это? Те ли это эксплуатируемые работники, которые по идее вроде как бы выполняют функцию пролетарита в «постиндустриальном» обществе? И тут нужно выразить серьёзное сомнение. Если чертежи инженера необходимы для того, что бы рабочий по ним собрал какое-то устройство, то зачем нужны перебирающие бумажки? Как отмечается, для нужд собственно производства большинство из них не нужно. На самом деле это специфическая ниша как раз правящего класса, его нижнего слоя. Они эксплуатируемы только в том смысле, что тратят свою энергию на выполнение неких операций, и угнетаемы только в том смысле, что получают гораздо меньшую долю прибавочной стоимости, чем элита этого правящего слоя, а субъективно находятся в зависимом и униженном положении.
Поэтому, мне думается, говорить о какой-то особой роли и правах «когнитариата» преждевременно. Как и о «постиндустриальной эпохе», «эпохе НТР». На него никаким образом не перекладываются наиболее тяжёлые функции современного производства, он не занимает место пролетариата. Он вообще балласт, ни пришей кобыле хвост. Этот слой интересен разве что тем, что как и буржуазная среда капитализма 19 века, даёт некоторый процент людей, способный в силу своего образовательного уровня и относительной неотягощённости наиболее тяжёлыми занятиями, осмыслять окружающее, поднимаясь над ним, заниматься обобщениями.